23 мая 1949 года С.Д.Грамматин был снова арестован. После ночного допроса в Родниковском РО МГБ на следующий день он был отправлен в Ивановскую областную тюрьму.
С материалами следственного дела отца 1949 года мне удалось познакомиться в августе 1997 года в Павловском отделении ФСБ, куда по моему запросу оно было выслано для этой цели из Ивановского управления (в то время мне было отказано в ознакомлении с делом отца 1938 года по мотивам его секретности). Приводимые в книге документальные выписки из следственного дела показывают, что при сохранении полного произвола следователей и бесправия обвиняемых ход следствия во многом уже отличался от периода 1938 года.
Снова, как и в 1938г. до следствия служебные лица, получив указания свыше, уже определяют «состав преступления». Но далее в деле появляется новое – «Словесный портрет» (по аналогии с рецидивистом-уголовником.) Там указываются подробно данные по каждому пункту: рост, фигура, плечи, шея, волосы, глаза, лицо, лоб, брови, нос, рот, губы, подбородок, уши, и даже мочки уха, а также" особые приметы." Этого в деле 1938г. не было. Надо думать, что, поскольку все уже определено заранее – предстоит высылка на поселение, нужно четко знать все приметы «преступника» на случай его возможного побега из ссылки. При первом аресте такой необходимости не было – для «преступника» было лишь 2 варианта: ВМН(Высшая мера наказания) или тюрьма. Особые приметы были не нужны.
Снова проходили утомительные допросы, рассчитанные на то, что арестованный сломается и признает прежнее нелепое обвинение. На все вопросы, касающиеся учебы в семинарии и в университете, работы и жизни в Шуе и Родниках Сергей Дмитриевич. дает подробные ответы. И на все провокационные один ответ: «Ложь говорить сейчас на себя не хочу. Протокол тот был подписан мною под силой физической угрозы».
Не добившись в течение месяца ни на одном из допросов «признания вины», следователь Ануфриев выносит обвинение в противоправных действиях, якобы имевших место до 1938 года.
Даже, если бы обвиняемый действительно был виновен в нелепых обвинениях, он уже за них был не только осужден, но уже и отбыл полный срок заключения! А новых даже надуманных причин нет – факты не обнаружены.
Вот здесь и проявилась разница между процессами 1938 и 1949 годов. В 1938г. основанием для приговора являлось собственное признание подсудимым вины. Оно и выбивалось любыми изуверскими методами. В 1949г. такого "признания" уже и не требовалось. Всё было решено заранее – ссылка на поселение возвращенных из заключения осужденных ранее по ст.58 УК РФ.
Процессы 1937-38гг. с формальным юридическим обоснованием были нужны властям для оправдания своих преступных действий. Они широко освещались в прессе для населения и заграницы. В 1949г. соблюдение элементарных юридических правил уже считалось ненужным . Абсурдными становятся не только обвинения, но и необходимость самого процесса. С одинаковой степенью формальной законности можно было сразу отправлять в ссылку на поселение по факту наличия дела 1937-38гг.
В следственном деле №1022 после "обвинительного заключения" находится выписка из протокола №43 Особого Совещания при МГБ СССР от 6 августа 1949г.: "Грамматина Сергея Дмитриевича «За принадлежность к антисоветской группе сослать на поселение"
Он был отправлен в Новосибирск в распоряжение УМГБ 26 августа 1949 года.
Только 22 января 1957 года через полтора года после отмены Постановления Особого Совещания при НКВД СССР от 1 ноября 1938г. Президиумом Ивановского областного суда было пересмотрено и дело №1022 от 1949 года.: "Постановление Особого Совещания при МГБ СССР от 6 августа 1949 года в отношении Грамматина Сергея Дмитриевича отменено и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления"
––––––
На семью обрушилось новое горе, во многом – ещё более непоправимое. Если в 1938г. была хотя бы небольшая надежда на ошибку со стороны органов, которая могла быть исправлена, то на этот раз стало ясно, что, попав в поток ссыльных, оттуда нельзя даже пытаться выбраться – никто просто не будет принимать никаких жалоб, тем более их читать. Это сразу дали понять в Ивановском областном отделе МГБ и Марии Аверкиевне и сыну Андрею. Жена узнала, что сейчас берут всех, кто сидел по ст.58 УК и был выпущен по отбытию срока. Сыну недвусмысленно дали понять, что настойчивость может привести только к отправке его в ту же сторону, куда повезут и отца .
Третий раз "тёмные властные силы" разлучили Марию Аверкиевну с мужем. На этот раз ей было особенно тягостно. В 1927 году она осталась с тремя малышами, забота о которых не позволяла расслабиться. В 1938 году нужно было держаться, давая пример дочерям и сыну – школьникам, вырастить их, помочь поступлению в ВУЗы. Сейчас же, в 1949г. она была в Родниках одна – дочери уже работали после института, а сын готовился к защите диплома. С трудом переборола она в эти дни отчаяние и, сохранив самообладание, продолжала выполнять с присущей ей добросовестностью школьные дела – была пора экзаменов.
Из письма Марии Аверкиевны к дочери Ирине 1.06 1949г. в Бежицу: "…Ты угадала, доченька, что мне сейчас тяжелее, чем в 1938 г., т.к. тогда вы все были со мной, и заботы о вас не давали мне отчаиваться. А сейчас я одна. Я не могу быть долго дома , т.к. меня охватывает такое отчаяние, что я не знаю , что делать. Первую неделю я совершенно не могла спать.. С 8 час. ухожу в школу и бываю там часов до 5 – 6. Хорошо еще у меня экзамены продлятся до 25- го июня.."
Ей же 10.06.49 <span style="color:blue">" Дорогая моя доченька! Спасибо тебе, родная, за твое теплое, полное заботы обо мне письмо. Я знаю, что я одна не останусь, но мне ужасно жалко папочку. Что ему опять приходится переживать!!! И за что? Он больше всего расстраивается о том, верите ли вы все, что он абсолютно невиновен ни перед Родиной, ни перед семьей. Только бы он перенес все. Если уж суждено будет жить ему где-то в Сибири, и, если мне можно будет к нему ехать, я, конечно, не оставлю его на старости лет и постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ему было хорошо. Но ведь это все в далеком еще будущем, а пока ему очень плохо. . Разрешается передача 2 раза в месяц. А вот передать ему, что у него родилась внучка, пока нельзя. А он, наверное, так волнуется за Валюшку…Я очень рада, что папочкины ученики и в техникуме и в школе рабочеймолодежи экзамены сдали очень хорошо. Если бы папа знал! Это подняло бы его дух…" [/size] В Ивановской тюрьме Сергей Дмитриевич пробыл почти четыре месяца. 26 августа был получен наряд на отправку его в новосибирскую область на поселение. 13 сентября перед этапом ему разрешили свидание с женой. Тогда только он узнал, что у него в далеком Ныробе 7го июня родилась внучка Танечка. Из пересыльного пункта в Кирове 19 сентября 1949г. ему удалось послать открытку молодым родителям с поздравлениями с рождением дочки: "На днях буду приезжать мимо Молотова, направляясь в Сибирь на вольное жительство. Заботьтесь о мамочке – ей очень трудно сейчас, а обо мне не беспокойтесь. Я не один, по-прежнему верую и надеюсь на возврат счастья. Моя жизнь прожита, в основном, очень счастливо, но пока я в дороге и тревоге. Здесь, в Кирове пробуду числа до 5 октября…"
По наряду новый ссыльный был направлен на участок "Заготскота" Бахтай Усть-Таркского района Новосибирской области, куда прибыл в конце октября. Там ему предоставили работу – весовщика-счетовода и учетчика скота на пересыльном скотоприемнике.
Из письма Сергея Дмитриевича 15 ноября 1949г. в Ныроб: "Вчера для меня в моем темном и холодном углу засиял луч света и согрел меня теплом надежды: я получил первое письмо от мамочки. Позвольте отрекомендоваться: папочка ваш уже не учитель, не языковед, не литературовед, не человек книги, а счетовод, кладовщик, оперативный бухгалтер, весовщик, скотовод. С утра до вечера хожу с ключами, отпирая и запирая склады, хранилища, принимая, отпуская, учитывая… Дело мне чужое, неприятное. Какой финал всех событий, потрясений после 23 мая! Хлопочу о переводе из этих пустынных бескультурных мест с предоставлением мне работы по специальности. Что-то будет?"
А 16 декабря 49г. тоже в Ныроб он пишет: "Я теперь «скотоприимец». Работы безумно много, и это хорошо, т.к. будучи занят с 5ч. утра до 1ч. ночи, я не имею времени тосковать и скучать. Правда, не имею я времени и книжки прочитать, которые прислала мне мамочка, ни газеты, которые приходят 2-3 раза в месяц. Это плохо, свой быт устраиваю с трудом. Трудно мне старенькому и слепенькому равняться с практичным Робинзоном. Выручает меня Дм. Глебович Херасков (бывший священник, чудесный человек и "мастер на все руки"), прибывший вместе со мной на "вольное" поселение и живущий со мной в конторе, где постоянно народ. Ему я обязан очень многим. Он ходит за мной, как дядька Савельич ходил за Гриневым. А теперь ложусь на топчан, сделанный из березовых жердей (здесь нет гвоздей и досок). Сплю обычно крепко. Любите друг друга, берегите друг друга, не забывайте мамочку – одинокую труженицу, нашу страдалицу"
И сейчас, перечитывая письма отца из Сибири, испытываешь волнение до слез – сколько в них душевного, искреннего: желания творческого труда, отношения к людям, живого описания обстановки, природы, переживаний радостных и горестных, порой на грани отчаяния, но полных любви, надежды, веры. Составить сборник этих писем и дневников Сергея Дмитриевича – отдельная задача. Но в данной работе некоторые выдержки из писем, думается, лучше любого пересказа передадут ход событий и атмосферу пережитого.
После долгих, настойчивых просьб отца о предоставлении ему работы, где бы он мог принести наибольшую пользу с учетом своего опыта и профессии, ему предложили заняться организацией художественной самодеятельности в сельском клубе села Еланское того же Усть-Таркского района.
Из письма Узовым в Ныроб 27 февраля 50г.: "После долгих мытарств, бездомности и вынужденного бездействия я, получив окончательный расчет в конторе "Заготскот" еще 8 февраля, только 20-го вечером прибыл в село Еланское. Вот итоги первой недели своего пребывания здесь: ничего хорошего для меня. Я даже начинаю сожалеть о происшедшей перемене. Там, на Бахтае – глушь, темень, болота, безлюдье и дикость нравов, но там я был на работе. Здесь же я формально без работы, без заработка, в постоянных поисках полезного дела по оживлению культурной деятельности клуба. Там я имел бесплатный угол в конторе и был вполне сыт. Здесь я временно живу на частной квартире, за которую должен буду заплатить большие деньги хозяину, парторгу соседнего совхоза. Поиски подходящей дешевой квартиры безуспешны. Ни определенной работы, ни зарплаты нет – штатной должности худ. руководителя при клубе нет, надежда, что назначат библиотекарем, проблематична. Вынужден вести паразитический образ жизни (повиснув на шейке бедной мамочки). Познакомился с местной молодежью. Славные молодые люди, а девушки какие – в большинстве крепышки, блондинки. Организовал художественные читки, устроил читальный зал, начал репетицию пьесы, вспоминаю игры подвижные и настольные, решаем по вечерам кроссворды. Танцы здесь грубы и однообразны. Выступил с докладом на тему "Культура танцев". Привожу в порядок библиотеку. Собираюсь организовать шахматный турнир. Но всё это в обстановке неопределенности, тоски, безденежья и тревоги."
В письме сыну 5 марта 50г, давая ему родительское благословение на брак, Сергей Дмитриевич пишет:
"..Твое решение не явилось для меня неожиданностью. Верочку мы давно знаем, полюбили ее все, и есть за что. Пусть она войдет в нашу дружную, спаянную взаимным пониманием, взаимной любовью и уважением, крепкую прекрасными традициями семью, как давно желанная невестка (хорошее русское слово!) как любимая, родная.…Прежде всего мне хочется пожелать вам обоим единства мыслей и чувств. Смело можете брать пример с нас – старичков. Мамочка совершенно одинаково приняла это известие. (Иначе и быть не могло). Я цитирую отрывок из ее письма: «..Как было бы хорошо, если бы мы с тобой вместе могли получить это известие и вместе послать наше благословение… Много чувств, много воспоминаний нахлынуло на меня…Так хочется, чтобы ты сейчас был со мной и сидя, обнявшись, мы предались бы воспоминаниям о своей счастливой любви и жизни и планам о будущей жизни сынишона.» …Слезы мешают мне писать. А плачу я оттого, что ты далеко от меня, не могу я лично приветствовать тебя и твою невесту.…Уж очень я в настоящее время одинок, мне очень тяжело живется , а впереди не видно ничего для меня отрадного. Хоть бы срок какой был! Ждал бы я его… Пойми своего отца-изгоя и прости ему его печаль."
15 апреля 50г. сыну: "Великое счастье – работа" – писал В.Брюсов. Я только теперь, находясь в состоянии хаотической работы, граничащей с безработицей, понял, что это действительно так. Любимая работа по специальности, имеющая общественно-полезное назначение – особенно творческая – это великое счастье. Толстой писал: "Счастье человека – в жизни, а жизнь – в работе". Моя жизнь продолжает быть бесплодной и пустой. Клубная работа замерла. Наступают весенние полевые работы, да и в клуб пробраться нелегко – грязь здесь ужасная. Я привел в порядок библиотеку, составил каталог, выдаю книги и беседую, но по-прежнему – вне штата. Обещаниям уже не верю…"
Полгода пребывания в Еланском были для отца наиболее тягостными. Единственной опорой были письма от детей и жены, которые укрепляли дух и внушали надежду. Мама писала, что при первой возможности приедет к нему.
Сергей Дмитриевич 7 мая 1950 г. Ирине: "…Мне все еще продолжают обещать платную работу в клубе в качестве библиотекаря (я уже заведую библиотекой и читальней, но до сих пор бесплатно), хотя, казалось бы, должно быть стыдно тем, кто так бессовестно лжет... . Свободного времени у меня слишком много, преступно много. Я заполняю его чтением книг и размышлением о превратностях судеб человеческих. Ощущение пустоты, бесплодности существования, сознание того, что я никому не нужен не оставляют меня ни днем ни ночью. Бытовые условия несколько ухудшились: в одной комнате со мной живут супруги – муж и жена. У меня взяли койку, которой я до сих пор пользовался; теперь я валяюсь на полу, в углу на тощем тюфячке…. Я жду к себе свою любимую, единственную и дорогую - мамочку, хотя и знаю, что ждет ее здесь. Что? Жизнь невеселая, полная неудобств и лишений. Сделаю, конечно, все, чтобы как-нибудь облегчить ее подвиг любви… "
Мария Аверкиевна после поездки в Иваново, поняв, что что-то изменить, чем-то помочь нельзя, стала с волнением ждать решения судьбы мужа. Беспокоится за детей – сорвалось её намерение поехать в Ныроб, где родилась внучка, нужно готовить к отъезду на место назначения сына – хотя бы самое необходимое на первых порах. Но главная тревога – за мужа. Узнав, что его ожидает ссылка куда-то в Сибирь, она без колебаний намеревается при первой возможности ехать к нему. Спокойно отнеслась мама к решению городских властей, потребовавших, чтобы она освободила квартиру на ул. Воровского, где мы прожили почти 20 лет, и перебралась в маленькую комнату на улице Невской.
В феврале 1950г. определилось место "постоянного поселения" Сергея Дмитриевича – село Еланское Усть-Таркского района. Новосибирской области. Мария Аверкиевна пишет ходатайство в Новосибирское ОблОНО о предоставлении ей работы по специальности в ближайшей к месту поселения мужа школе.
В весенние каникулы мама приезжала ко мне в Павлово. Город и обстановка ей понравились, была рада созданию новой молодой семьи. В конце мая в первый отпуск приехали в Родники Узовы с почти годовалой дочкой. Ирина получила перевод в Сталинград в проектный институт с предоставлением квартиры. За детей Мария Аверкиевна стала спокойна и, получив принципиальное согласие из Новосибирска, она с нетерпением стала ожидать окончания экзаменов в школе, где вела старшие классы.
Родниковский отдел народного образования выдал Марии Аверкиевне командировочное удостоверение в Новосибирское ОблОНО (это было необходимо и для получения билета). Она стала собираться в Новосибирск. Вера помогала в сборах, приехал из Павлова и я. 12 июля 50г. мама с небольшим чемоданом выехала из Родников (сундук с вещами мы выслали позднее на ст.Татарск, когда она устроилась на работу.)
Мама была согласна работать и в селе Еланское, но, к счастью, оказалось, что преподаватель немецкого языка был очень нужен в районном центре, и в ОблОНО ей обещали дать направление в село Усть-Тарка. Это большое село в 60 км. от ж/д станции Татарск.
21 июля она приехала в Еланское, где с таким нетерпением ждал ее муж. Сергей Дмитриевич ходатайствовал перед "своими опекунами" о переводе его по месту работы жены. Месяц они жили в Еланском, ожидая решения дальнейшей судьбы Об этом периоде Сергей Дмитриевич писал своей кузине О.М.Миловской в Москву: "С её приездом, словно с восходом солнца, моя темная ночь превратилась в ясный день – жизнь моя стала совсем иной, счастливой, счастливой. Слава Богу! До 25.VIII мы жили в с.Еланское, ожидая назначения на учительскую работу в пределах района. Мы жили, как на даче, как молодожены, т.е. в деревенских условиях при очень благоприятной погоде, наслаждаясь радостью совместной жизни после тревожной разлуки".
Получив известие, что «12 августа 50г. приказом Новосибирского ОблОНО №2388 М.А.Грамматина назначена преподавателем немецкого языка в Усть-Таркскую среднюю школу» "молодожены" переехали в с.Усть-Тарку. Одновременно районный отдел МГБ разрешил перевод туда отца. Вначале жили на частной квартире при свечах, спали на полу, но через полмесяца получили от школы удобную 2-х комнатную квартиру в учительском доме с электрическим освещением, близко от школы. Мария Аверкиевна сразу была загружена работой, а Сергею Дмитриевичу обещанную было работу так и не предложили, хотя нужда в преподавателях русского языка в школе была большая. Сфера образования и воспитания была для него закрыта; кроме разовых тяжелых, непосильных для него работ ему везде грубо отказывали. А здоровье его, и ранее некрепкое, было ослаблено всеми испытаниями судьбы.
Понемногу стали налаживать свой быт. Будучи непрактичным в житейских делах, Сергей Дмитриевич стал учиться вести домашнее хозяйство – рынок, вода, керосин, колка дров, приготовление обеда занимали его день. При этом он трогательно заботился о жене, помогая в составлении школьных планов, выступлений, стараясь сделать ей приятное в каждой мелочи. Несмотря на бытовые трудности, использовали любую возможность культурной жизни. Лучше всего говорят о жизни родителей в Сибири сохранившиеся их письма к детям и дневники, которые регулярно с 1 января 1951года вел Сергей Дмитриевич.
Из письма мамы Ирине от 3.11.50: "..Живем мы с папочкой хорошо. Вот только здоровье у него не совсем в порядке .Сегодня получше, ходил на базар и в магазин. Он всё закупает сам, чему я очень рада. Приходится ему самому и печку топить, и готовить. Все самое необходимое у нас есть , но многого еще не хватает На две комнаты у нас стол, три табуретки , этажерка и постель, сделанная из сундуков и сенного тюфяка. Ну, да мы не тужим. Нам вдвоем очень хорошо. Папочка помогает мне во всем. Особенно ценна мне его помощь в воспитательной работе с классом. Все беседы, все планы политинформаций, планы воспитательной работы, отчеты, оформление классного журнала, стенгазеты и многое, многое другое делает он за меня. Без него я пропала бы совершенно….Часто, часто вспоминаем вас, наших дорогих ребятишек .Счастливы, когда получаем и перечитываем много, много раз ваши письма… …".
Из письма отца Ирине от 18 .02 51: ".. Живем мы , слава Богу, хорошо..Иногда навещают товарищи по несчастью, такие же вынужденные бездельники, как и я, люди высокообразованные, в прошлом занимавшие видные посты в организациях и учреждениях. Сами мы никуда не ходим, мы дорожим каждой минутой быть вместе."
Наиболее близкие отношения установились у Сергея Дмитриевича с Ильей Фомичом Белёвым. Подолгу вели они интересные беседы на различные темы.
Из дневников С.Д.: 1.02.51 До 12 часов ночи говорили с ним о русской литературе, о русских общественных деятелях и писателях. 17.03.51 " Вспоминали с ним творчество Чехова" 31.03.51 "Читали вслух и обсуждали роман Бабаевского "Свет над Землей" 23.04.51 "..С большим интересом слушал "лекции" по диалектике Ильи Фомича. Какой он умный и начитанный собеседник!" 2.11.51 "Вечером до позднего часа в отсутствие мамочки читали мы с Фомичом «Введение» из книги Ф.Энгелься «Диалектика природы». Ушёл он от меня уже в одиннадцатом часу вечера" 26.11.51 "Вечером долго беседовали с И.Ф. по вопросам теории физики и по поводу "Происхождения видов". Какой он содержательный и интересный человек!"
Нашлись и партнеры по шахматам. Стали выписывать газеты, шахматный журнал, через Б.Полевого выписали журнал «Огонек » с приложениями.
Из письма Ирине от 9.04.51: "...Я установил родственные связи со знаменитым писателем Борисом Полевым. Его отец Николай Петрович Кампов мой двоюродный брат и мой крестный к тому же. Получил большое родственное письмо от Лидии Васильевны Камповой – матери Б.Полевого".
Однако постоянная тревога о возможности дальнейших репрессий не оставляла отца. Через каждые десять дней он, как и другие ссыльные, должен был являться на унизительную "явку" в районную комендатуру МГБ. Вначале он сохранял еще робкую надежду на предоставление работы, но она скоро окончательно растаяла.
Из дневников Сергея Дмитриевича: 20.03.51 "... Был «на свиданьи». Принимал приехавший из области майор. Долго ждал своей очереди у дверей приёмной. Никаких обещаний, никакой надежды на работу по специальности. Неужели всему конец: гражданская смерть?! Сегодня мне тяжело от этого сознания. Всякий раз, когда приходится ходить «туда», чувствуешь себя так, как будто бы бередят у тебя рану, точно на перевязку ходишь. Положение наше крайне неопределённое, непрочное, точно на подножке вагона стоишь. Или тебя вот-вот сбросят на насыпь, под колёса поезда, или позволят взять билет и зайти в вагон, занять там своё место. …"
Положение иждивенца, лишенного возможности заниматься любимым делом , угнетало отца. К тому же директор школы ополчился на него.
Из писем отца Ирине:
От 9.03 .51 "..Настроение тревожное. Директор школы считает, что мне, бездельнику, не место в казенной квартире. Он вызвал в свой кабинет мамочку и резко, недвусмысленно заметил, что её муж, т.е. я должен где – нибудь работать "не на курорт приехал", иначе придется оставить школьную квартиру. Если бы он поверил. как хочется мне работать в школе , где создалось катастрофическое положение в преподавании русского языка и литературы. Но даже совершенно бескорыстная приватная помощь преподавателям и ученикам и та исключена. Какая нелепость…"
От 9.04.51 "…Только сейчас получено распоряжение директора школы срочно перебраться нам из большой квартиры в соседнюю, очень маленькую комнатку. Ничего! Зато, и это очень хорошо, никто не упрекнет нас в привилегиях…"
От 20.04.51 "...С 10 апреля мы живем в новой квартире. Приказ о переселении встретили мы совершенно спокойно (живя здесь, мы готовы ко всему). Теперь, как думает мамочка, нам будет спокойнее: едва ли кто посмеет завидовать нам, потому что новая наша квартира - очень маленькая комната по площади немногим больше вагонного купе или пароходной каюты…."
Летом 1951 г. из далекого Ныроба смогли приехать в Усть-Тарку Узовы – Валентина с мужем и двухлетней дочкой. Собиралась навестить их и Ирина. Из писем отца Ирине:
От.21.06.51 "...Дорогие ныробчане приехали к нам вечером 18-го числа, и наша жизнь теперь представляет собой какой-то сплошной праздник, стала она шумной, радостно суетливой, порядок дня стал совсем необычным. Словом, всё сдвинулось с места, заволоклось каким-то золотым туманом. Глядим мы на внучку и не наглядимся, не нарадуемся на неё: уж очень она хороша. К деде сразу пошла на ручки, такая уж беленькая, чистенькая, нежная, маленькая, точно ёлочное украшение. Бабушка очень любит с ней гулять и разговаривать…."
От 25.07.51. " .. Твое намерение навестить нас вызвало чувство глубокой признательности. Я непрестанно благодарю Бога за счастье иметь таких ласковых, чутких, самоотверженно любящих детей…. Только вера в победоносную силу любви, только воспоминания о счастливом трехлетии после второго моего рождения позволяло мне мечтать о счастливой жизни снова с вместе с мамочкой…Дальнейшая наша жизнь в учительском общежитии едва ли будет возможна. Приказом ОблОНО уволены из школы три учительницы, судьба мужей которых совпадает с моей. В виде исключения оставили на работе только мамочку и еще одну жену ссыльного-учительницу математики. Сжатие продолжается…" Марии Аверкиевне приходится очень много работать. Она две смены занята в дневной школе, а затем до позднего вечера – в вечерней. К тому же она руководит районной секцией преподавателей немецкого языка - без нее Районо пока обойтись не может."
Беспокойство за её здоровье при постоянном перегрузке – в каждом письме и дневниковых записях отца.
Из дневников Сергея Дмитриевича: 2.11 51 г. "..Мамочка с утра на работе. Прибегала лишь на часок пообедать и ушла до. ночи проверять контрольные работы. Сумасшествие!! ... В 12 ч. ночи возвратилась из школы мамочка, но опять не ложилась до 4-х часов утра. Она заканчивала работу по проверке тетрадей. Спала лишь часа два, не более. Как много у неё работы! Боюсь за её здоровье и удивляюсь её исключительной работоспособности. Не могу спокойно говорить о школьных порядках! Как много ненужного заставляет администрация делать учителей ".
27 .11. 51г." …. Ложимся мы спать в последнее время очень поздно, - всё около 1 часа ночи или даже во втором часу ночи. А всё потому, что у мамочки много работы.."
"…Т.к. у мамули изменили расписание уроков неожиданно, и она спешно готовится к ним сегодня, возвратится она из школы поздно, в 12ч. ночи, т.к. у неё политучёба, а потом уроки в вечерней школе взрослых. Ох, и много же у неё работы! Тем не менее, мамуля чувствует себя хорошо и говорит, что я ей во многом оказываю помощь. Надо ли писать о том, как это мне приятно. Приятно сознавать, что и я кому-то нужен, что не живу напрасно, бесцельно.. Много работы у меня по хозяйству дома. Дрова, стряпня, топка печи, уборка, хождение на рынок, все закупки в магазинах, переписка, регулярное чтение газет и многое другое – всё на мне лежит. Слава Богу, я тоже работаю."
Из письма Ирине от 7.08.51 " ..В жизни нашей – большие новости. Оформили "купчую" на приобретение недвижимого имущества, которого у нас сроду никогда не было, маленького, почти игрушечного домика ; помогли нам значительно Андрюша с Верочкой. Просто не верится, что будем жить наконец-то, в своем углу…Домик наш представляет собою старенькую хатку, очень низенькую, крытую дерном (на крыше травка растет)и пристройку к ней глино-плетневую кухню. При домике - большая усадьба, в глубине которой взрослые ивы, а под ним колодец.."
Ей же от 22.08.51 "…В домике у нас, словно у гоголевских старичков АфанасияИв. и Пульхерии Ив., с той лишь разницей, что они были совершенно уверены в том, что завтрашний день будет таким же, как сегодняшний, а у нас этой уверенности нет…. Только бы не трогали еще то, что мы имеем на сегодня, наше счастье совместной жизни под ласковым солнышком вашей любви и забот…У нас очень хорошо , и мы очень счастливы. Слава Богу!"
Но "заботливые органы" постоянно напоминали о себе, чтобы ссыльные не забывали своего положения.
Из дневников Сергея Дмитриевича: 10. 10.51 "…На явке предъявили мне для ознакомления отношение Верх. Прокуратуры СССР, в котором мне отказано в реабилитации после пересмотра «дела» по моей жалобе. А я никаких жалоб в прокуратуру и не посылал. Странно!. Тяжело было расписываться в прочтении этого документа, словно вторично меня приговорили к поселению,.." (Вероятно, такое заявление-жалобу в Прокуратуру писала Мария Аверкиевна)
5.01.52 "…После обеда ходил на внеочередную явку в комендатуру, где мне объявлено было (дали прочитать решение), что я «ссыльно-поселенец навечно, и что за самовольный выезд из Усть-Тарки (побег) я буду привлечён к ответственности по всей строгости (20 лет Испр.-Труд.-лагерей). Итак, дверь захлопнулась за мной крепко, навсегда! Я понимаю почему, но не могу понять за что. Да будет воля Господня! А тяжело!.."
После этого известия подорванное уже здоровье Сергея Дмитриевича резко ухудшилось, начались сильные головные и сердечные боли , но и при этом он старался приободрить жену и детей .
Из письма Ирине от 10.01.52 "..Вдвоем в чисто убранной комнатке-кухне за столом с вкусными яствами собственного изготовления, за бутылочкой сладкой наливочки счастливо встретили мы Новый год, пожелав друг другу скромно старого счастья, счастья 1951-го года, и здоровья. Его, здоровья, нам, признаться, под Новый год и не хватало. Что-то стало сдавать у меня сердце, да оба простудились. Однако, за новогодним ужином о своих недугах мы забыли. Я читал мамочке свои записи из дневника, который аккуратно вел в 1951году. много говорили о вас-детях, много вспоминали из нашей счастливой жизни, которая, несмотря ни на что, слава Богу, продолжает оставаться счастливой до сих пор.. Хорошо было!." Продолжает мама: "Легли спать уже в три часа утра. Встали рано, вечером были в гостях у учительницы физики, дочке которой папуля подарил нашу Чернушку – киску с подробным описанием её происхождения, жизни, привычек и умений. "Паспорт" вышел очень интересный, и мы много смеялись. Три дня я готовилась к конференции, три дня она проходила. Я руководила секцией и делала доклад. . Вчера читали "Огонек"(Б.Полевой выписал папочке со всеми приложениями) и решали кроссворды. ..Мы с папуленькой живем хорошо. Особенно счастливыми чувствуем себя в дни получения весточек от вас, наших бесценных (как называла вас баба Катя) деток. Вы-наше счастье и радость…"
Из письма мамы Ирине от 13.3.52 " Здравствуй, дорогая доченька! Давно, давно собираюсь тебе написать, но совершенно нет времени, а папочке я теперь стараюсь ничего не давать писать, т.к. стоит ему с полчаса пописать, обязательно начинается ужасная головная боль, которая долго не проходит и доставляет папочке ужасные страдания, а мне большое расстройство за него. Я же очень занята. Сейчас мне поручила дирекция проверить работу другого учителя немецкого языка, и я, кроме своих уроков, хожу к нему на уроки, и в день иногда «даю» чуть ли не 15 уроков, т.к. в утренней смене дам сама 6 уроков, во второй смене на 6 уроках присутствую у Сидорова, да 3 урока в вечерней школе. А дома ждут тетради и планы на следующий день. Вечером я уж ничего не могу делать, только кушаю и ложусь спать, а утром встаю в 6 обязательно, а иногда и в 5 часов и пишу планы, проверяю тетради, подготовляю всё к печке, а в некоторые дни папочка сам всё готовит и обязательно чем-нибудь меня побалует,.. Прекрасные супы он научился варить,. Приезжай, он тебя покормит очень вкусным обедом…"
Здоровье отца всё ухудшалось. Из дневников Сергея Дмитриевича: 8.04.52 "Ночь я спал плохо. Сердце болит. Слегка температурит. Ощущал очень болезненные и страшные приступы, когда казалось, что не вынесешь страшного давления. Должно быть, у меня грудная жаба. В связи с этим предположением сами собой возникают и становятся навязчивыми мысли о внезапной смерти. Только бы деток повидать дал Бог…" 10.04 52 "Я всё ещё болен. Самочувствие скверное. Ночью были страшные приступы сердечной боли. У меня, вероятно, грудная жаба…" 11.04.52. "..Чувствую себя плохо. Весь день лежал в разобранной постели. Утром мамочка дважды ходила в амбулаторию, чтобы вызвать для меня врача на дом. Бедная мамочка совсем расстроилась из-за меня и сама заболела: у неё – кашель и насморк. А ожидания наши оказались напрасными: врач по вызову не явился. " 12.04.52 " Скоро пришёл Фомич. В амбулатории он узнал, что вчера регистратор просто забыл о заявке мамочки (!). Сегодня обещали прислать врача.. Около 2-х часов пришла фельдшерица из амбулатории, ещё на пороге при входе в комнату заявив о том, что она не может выписать нужное больному лекарство – нитроглицерин. Её, оказывается, прислали лишь проверить состояние больного и выяснить возможность его самостоятельного прихода в амбулаторию. Она прослушала и выслушала меня, убедившись в серьёзности моего положения, как больного сердечника. Она же выдала мне и «врачебную тайну». Оказывается, уже во вторник, когда я был на приёме в амбулатории, врач поставила диагноз «грудная жаба»,. Фельдшерица предложила мне немедленно пойти в амбулаторию (в сопровождении кого-либо), обратиться к врачу Халявину и получить рецепт на нитроглицерин." (Это последняя запись в дневниках Сергея Дмитриевича)
21 апреля 1952 года отца положили в районную больницу. Сохранились записки, которыми обменивались родители в последние дни перед его кончиной.
------------------------------------------------------ Из последних записок
22 апреля Утро 7 часов "Любимая моя! Удивительно ярко и точно напоминает мне со вчерашнего вечера настоящее мое положении пребывание в камере предварительного заключения после ареста .Вот вчера мы в третий раз расстались с тревогой друг о друге, а расставанье-«хуже смерти». Спал я, признаться, плохо; очень уж душно в палате, где две печки и обе топлены, а двое других больных курят махорку. Спал не больше двух часов. Ночь томительная, кошмарная. Жду врача... Целую крепко. Не беспокойся обо мне. Я теперь под врачебным контролем. Кушай больше, берегись! Я тебя очень, очень люблю, больше, кажется, чем когда-либо Твой Сережкин."
22 апреля "Милый мой Сережкин! Извини, что утром не зашла. Вчера у меня очень разболелась голова, и я с трудом дошла домой и легла. …..Сегодня чувствую себя хорошо, только очень одиноко. Всё время мыслями с тобой. Как ты спал ночь? Как себя чувствуешь? Что с тобой делали? Был ли врач? Что сказал ? Каковы соседи? и т. д.. Кушаешь ли? Кушай больше. Чего тебе еще принести? Не скучай. Я с тобой. Поправляйся скорее. Целую тебя крепко. Твоя Русик."
23 апреля "Христос воскрес! Милая моя Кошечка, Радость моя, чувствую некоторое улучшение в своем состоянии… Сердечные приступы бывают, но стали менее острыми, и я их подавляю силой своей воли. Только раза два в сутки прибегаю к таблеткам .Пульс стал медленнее, спокойнее. .. Мне предписали абсолютный покой. Покой и только .А лежать, ох как, тяжело, особенно на досках, т.к. койка у меня без сетки и с жидким тюфячком. Очень мучительны ночи. Нет сна ... Уход за больными хороший. Питание хорошее. Доктор Халявин мне нравится все больше и больше. Целую тебя крепко, крепко. За всё благодарю. Прости за всё, за то , что ты столько передач передала мне с 1938 года. Люблю тебя очень, очень. Скучаю. Твой С.Г. Ты самая хорошая в мире. P.S. Мне нельзя говорить о себе, что стало лучше. Вот написал тебе, и сильный приступ сердца был"
23 апреля утро "Дорогой мой! Как ты сегодня спал? Как себя чувствуешь? Я – хорошо. Обо мне не беспокойся. Кушаю много. Вчера вечером писала детям…. Вчера вечером был Илья Фомич. Хотел зайти к тебе сегодня часа в 3. О тебе все, все справляются и шлют тебе приветы. Посылаю тебе молока, тапки, ножницы и булочки. Часа в 3 приду, может быть удастся увидать тебя. Постараюсь увидать доктора и расспросить о тебе. ..Ну, будь скорее здоров. Не грусти. Я всегда с тобой и очень тебя люблю.. Твоя Русик."
24 апреля. "Христос воскресе! Милая моя Русинька! А я всё «ховаю» , очень мне надоело это , а улучшения пока нет. Хорошо, пожалуй, что я в больнице Ты бы замучилась со мной дома. Ночи сплю отвратительно. Сердечные приступы ночью минувшей следовали один за другим., и таблетки мало помогали… Веронал-снотворное принял, но все равно сердечные боли не давали спать, а тут еще большое неудобство кровати: ну, прямо-таки одни доски ( сегодня просил положить меня на койку с сеткой; обещали, как только найдется свободная, дать мне.) Сегодня утром температура 36,7 Врач был на обходе. Кровяное давление у меня нормальное 125/80.. Слава Богу! Помимо вспрыскивания камфары на ночь, будут с сегодняшнего дня вводить пенициллин по 100.000. Когда бывает больно, я зову про себя свою Русиньку и деток. Тогда бывает легче. Ну, устал плакать. Прости. Не волнуйся, всё пройдет. Если хочешь сделать мне приятное, купи сегодня же себе туфли. Прошу тебя. Целую крепко. Твой Сережкин плохалькин."
24 апреля 1952 года Сергей Дмитриевич скоропостижно скончался. Похоронили его на кладбище в Усть-Тарке только 2го мая, так как ждали приезда сына..
Из письма Марии Аверкиевны дочери Ирине 10 мая 1952года:
с.Усть-Тарка (в г. Сталинград) Ирочка! Родная моя! Не сердись, милая, что я так долго молчала. Я всё ещё не могу примириться с своим и с нашим общим горем. Я всё ещё не могу писать о папочке в прошедшем времени. Мне всё кажется, что он ушёл куда-то или уехал, и вот- вот я получу от него письмецо или сам он появится дома, или встретит меня на дороге, как частенько он это делал. Но ведь его уже нет, нет и никогда, никогда не будет... Как же это так? Не могу, не могу я с этим примириться…. Как же всё случилось? Как положили папочку в больницу, я тебе уже писала. 21-го апреля в 4ч. вечера его положили, а 24-го апреля в 6ч. вечера его уже не стало. Я была у него за два часа до смерти, он сам выходил ко мне, мы долго беседовали. Я ушла на уроки, а потом у нас был педсовет, с которого меня вызвали в больницу. Я побежала, но папочку в живых уже не застала. Он до последней минуты шутил, разговаривал, читал. Потом отложил книгу, сел на койке и стал рукой шарить, очевидно, искать лекарство, и вдруг упал. Тут же прибежали сестра, врач, сделали несколько уколов, искусственное дыхание, но сердце уже не работало, он так и не пришёл в себя... Я в отчаянии не знала, что и делать. Спасибо всем, тут же директор велел сделать гроб в школьной мастерской, послал рабочих копать могилу. Думали в субботу хоронить, я и телеграммы такие послала, чтобы никто не приезжал, т.к. добраться от Татарки до нас было из-за распутицы невозможно. Я получила от Андрюши телеграмму, что он выехал. Врачи решили ждать приезда сынка …. Каждый день я с трепетом открывала простыню, боясь, не изменился ли папочка, но он до самых похорон остался таким, как в первый день: хорошим, беленьким, как будто бы уснувшим. Погода была у нас очень холодная, а я тело не брала домой, чтобы сохранить его. Андрюша был в Татарске уже днём 28-го апреля, но тут-то и начались его мучения, т.к. не только ни одной машины, но и ни одной лошади не ходило до нас. Сплошная грязь, да ещё дождь со снегом шёл. А твой братец приехал в одном плаще без пальто и без галош. Бесконечное спасибо Людмиле Антоновне. У неё в Татарске дедушка живёт. Она вызвала его по телефону, попросила его встретить Андрюшу на вокзале т.к. мы знали, что он едет с курьерским, он помогал Андрюше искать транспорт, а когда ничего не вышло, дал ему зимнее пальто и сапоги, и Андрюша отправился пешком. По прямой до нас 50км., но ему пришлось делать крюк в 25-30км, чтобы перейти реку по мосту в Козине т.к. через реку в ближайших местах в то время не перевозили ни на лодке, ни на пароме. Шёл он от 3 ч. дня 29 апр. до 8 ч. вечера 30 го апреля с ночёвкой в одной деревне. Измучился, устал, но к счастью, ноги не стёр. Не буду говорить, как я была ему рада и благодарна. И вообще всем вам, моим хорошим, я очень благодарна и за телеграммы и за деньги… 1-го Мая утром мы были с Андрюшей у папочки, а также договорились с врачами хоронить папочку 2 го мая. Вскрывать они не стали - мы с Андрюшей решили, что не надо его тревожить. Он лежал такой хороший. 2-го на похороны пришло много народа, т.к. папочку все очень любили и жалели его. Все о нём отзываются только хорошо. Гроб везли на школьной лошади… Погода в этот день была солнечная, сухая. Андрюша хотел побыть со мной 3 го и 4 го, чтобы 5 го отправиться опять пешком до Татарска. Но 3 го вечером пришёл один папин товарищ, работающий в райпотребсоюзе, и сказал, что завтра, т.е. 4 го в 6 ч. утра пойдёт пробная машина в Татарск, и, если мы хотим, он устроит Андрюшу на ней. Мы подумали, подумали и решили, что надо ему ехать т.к. неизвестно дальше что будет, а идти опять 70 км невозможно. Всю ночь мы с ним проговорили. Решали вопрос, куда мне ехать по окончании учебного года. Остановились пока вот на чём: сначала я съезжу к тебе, затем заеду к Андрюше, а возможно и братцев навещу, а потом проеду к Валюшке, т.к. у неё сейчас трудное положение с Танюшкой: нет ни няни хорошей, ни детсадика В школе, да и во всей Усть-Тарке знают, что я уеду. В Районо я подала заявление с просьбой освободить меня после окончания учебного года. Заявление моё переслано в Облоно с резолюцией, что не возражают и просят прислать заместителя. С заместителем будет, конечно, трудно, т.к. нужно не менее 2х учителей немецкого языка. Я имею сейчас 48 часов. Работаю целиком обе смены. …Осталась неделя занятий, а там экзамены и отпуск. В отпуск я пойду не ранее 15-го июня, а может быть и попозднее. Скажи, что бы ты хотела иметь на память о папочке. Андрюша взял себе шахматы папочкины... Себе я оставлю папочкины записи – дневник за последние полтора года... Я тебе бы очень советовала съездить в отпуск на курорт. Если я здесь продам дом и вещи, я смогу тебе помочь съездить на юг. Подумай, доченька, серьёзно об этом. Всю жизнь я мечтала о Крыме и Кавказе. Съезди, пока есть возможность. Я тебя очень прошу. Целую тебя крепко, крепко. Горячо люблю. Твоя мамочка."
XIII
Закончив учебный год, Мария Аверкиевна продала домик, раздала скромное имущество и приехала в Павлово. На вокзале в Горьком её встретила невестка Вера (Андрей как лейтенант запаса был на трехмесячных военных сборах в Кубинке под Москвой). Вдвоем они решили ехать в Сталинград к Ирине. Эта поездка была очень полезной для мамы - внимание невестки, встреча с дочерью, осмотр заново восстанавливаемого легендарного города, поездка на открытие канала " Волго-Дон" - всё это помогало ей приходить в себя после перенесенной утраты. Она радовалась, что её дочь живет в красивейшем городе на великой Волге. Останавливались в Москве у дяди Гриши. Туда приезжал на денек и Андрей "в самоволку" со сборов.
Из Сталинграда мама поехала в отдаленный поселок Ныроб Молотовской обл. (ныне Пермский край), где росла внучка Танечка. Туда, (где в лагерях несколько лет пробыл в заключении её муж), железной дороги не было – добираться пришлось на самолете. Поскольку и дочь, и зять – главврач больницы были очень загружены работой по всему району, на маму легли все дела по домашнему хозяйству и заботы о внуках (следующей весной там родился Дмитрий). Но чем больше было у нее работы, тем энергичнее она становилась, забывая о себе и своем здоровье. В 1954 году Узовых перевели в город Березники, Мария Аверкиевна опекала там уже трех внучат — старшая дочь привезла к ней на воспитание свою трехлетнюю дочку.
Когда в семье сына стало двое детей, чтобы дать невестке возможность учительской работы, мама переезжает к нам в Павлово, захватив из Березников внука Диму и Верочку—дочь Ирины. Под опекой бабушки оказалось четверо внучат, старшей из которых было четыре с половиной года, а младший еще в коляске или на руках. Вера, кроме работы в школе, обслуживала семью и вела домашнее хозяйство. В небольшой квартире на 27 кв. метрах размещались семеро. Самое тяжелое время было, когда все четверо детей заболели коклюшем. Когда Дима и Верочка подросли и вернулись к родителям, мама осталась в Павлове.
С внуком Васей. Павлово. 1959г.
Внуки Сергей и Василий после детсада пошли в школу. Мария Аверкиевна смогла обратиться к любимому занятию - чтению и русской классики, и современных произведений в «толстых» журналах. Следила по телевидению за политическими, культурными и спортивными новостями. С интересом смотрела хоккейные матчи (После победы над канадцами хоккеем увлекалась вся страна), особенно любила соревнования по фигурному катанию на коньках. Внимательно следила по телевидению за областными школьными краеведческими конкурсами, в которых принимали участие её внуки. Очень любила в саду собирать ягоды и всегда при этом пела. Вообще любую работу делала умело, напевая любимую мелодию.
Считая Павлово основным местом жительства, Мария Аверкиевна в течение нескольких лет то и дело, когда особенно нужна была её помощь, совершала поездки по маршруту «Ока-Кама-Волга»— "Павлово-Березники-Волгоград»..Будучи бескорыстным человеком, с любовью заботясь о детях и внуках, она обходилась весьма ограниченным количеством личных вещей, помещающихся в небольшом чемодане, с которым, быстро собравшись, отправлялась в путь. При наступлении холодов ей высылали по почте теплые вещи из той семьи, где они были оставлены. Последняя её поездка была в Шую в возрасте 75 лет. Там она три месяца ухаживала за женой брата, сломавшей шейку бедра.
А через два года Мария Аверкиевна сама тяжело заболела. В результате инсульта наступил паралич и полная потеря речи. Поднимали на ноги маму женщины всех трех семейств. Первое время ухаживала за ней невестка, сама находившаяся на больничном бюллетене после операции, потом по очереди приехали обе дочери. Сила духа больной была так велика, что, к удивлению врачей, через полтора месяца частично вернулась речь и появилась возможность передвижения по дому при поддержке. Способствовало этому и ежедневный массаж, и эффективные лекарства, привезенные Валентиной, которые в Павлове нельзя в то время было достать. Но, безусловно, главным была забота родных, постоянное внушение мысли больной, что она любима и необходима им всем. Вера, а затем Ирина проводили с ней ежедневные «уроки»–учили забытые буквы по букварю, затем детские книжки с крупным шрифтом. Прибавляли по одному шагу в день при «прогулках» по комнате. Занятия принесли плоды. Мария Аверкиевна стала ходить и могла уже читать небольшие тексты.
Поскольку оставалась необходимость постоянного врачебного наблюдения, на семейном совете был решен переезд мамы в Березники. Там в семье дочери-врача здоровье её еще укрепилось. Она могла читать и начала было писать письма, но, обнаружив, что делает иногда пропуски букв, очень расстроилась. За всю жизнь ею были написаны множество писем с безукоризненной грамотностью. Поэтому она категорически отказалась писать кому-либо, и в этом проявив свой твердый характер. До глубокой старости постоянно находила себе работу по дому, в меру сил помогая своим близким. Была очень выдержанной и приветливой со всеми, приходящими в дом.
При каждом приезде детей, внуков, правнуков Мария Аверкиевна повторяла, что очень счастлива. Пользуясь всю жизнь особым уважением окружающих и любовью близких, стойко перенося все невзгоды, она прожила до 94 лет, скончавшись на руках у обеих дочерей 11 апреля 1993 года в Березниках Пермской области.
–––-
Родители мои неизменно проявляли чуткую, нежную заботу и внимание друг к другу и к нам детям. Благодаря этому я и мои сестры всегда ощущали, что живем в счастливой семье, несмотря на все испытания судьбы.
Духовным началом, примером интеллигенции всегда был отец, а главным стержнем, опорой семьи была, конечно, мама. В самые трудные годы она воспитала нас троих, поддерживая в разлуке отца, а позднее в Сибири была для него и любящей женой, и заботливой матерью, оберегающей большого родного ребенка.
Молитвенно преклоняю колени перед памятью моей матери - великой труженицы, целиком с любовью посвятившей свою жизнь мужу, детям и внукам, сохраняя при этом жизнерадостность и, чувствуя себя счастливой, видя их ответную любовь.
P.S. В бумажном виде книгу ( полный вариант ) можно взять для прочтения в публичной библиотеке г. Родники.
